Cанька: 3. Прыжок

Санька стоял и мучительно думал. Мысли крутились в голове, набегали одна на одну, но легче от этого не становилось. Ясно было одно: «Жорик — легкоатлет, весь год после уроков на “Динамо” пропадал, ему перед каникулами даже настоящие шиповки и костюм спортивный выдали, хвастался ими на переменке. Как же пры­гнуть дальше Жорика? Он и отталкивается в двух-трех сантиметрах от дощечки. Опыт, понятное дело. Оттого и идеальное попадание. Как же махануть дальше Жорика? Возможно ли такое? Вряд ли. Но и сдаться без боя — последнее дело. Думать надо, думать… А если не просто разбежаться и оттолкнуться, а в прыжке еще и сальто крутануть? Вращение должно удлинить полет, — предположил Санька, — а значит, и увеличить дальность прыжка...»

Он много чего и разного испытал в своей, как ему казалось, долгой двенадцатилетней жизни. И по горящим углям кострища босиком прохаживался — проверял силу воли. И под водой полторы минуты в ванной продержался. И с третьего этажа прыгал, как десантник в фильме. И на руках через школьный спортзал от стены до стены прошел – на спор с учителем физкультуры. И без тех самых рук на велосипеде километр прокатился — уже по-другому учился равновесие держать. И еще многое пробовал и испытывал. Но вот на сальто замахиваться не решался: а вдруг не так приземлится и сломает спину?

Сейчас тоже боялся. Но сейчас чуть в стороне от прыжковой ямы стояла Лена. Самая красивая в лагере девчонка.

На четыре пятьдесят восемь — дальше всех — прыгнул Жорик.

— У-ух! – пронеслось эхо вслед его полету.

Лена тоже ахнула и захлопала в ладоши.

«Только сальто!» — прошептал, пытаясь сосредоточиться, Санька. И когда подошел его черед, решительно вышел на старт и, словно со злости, с силой топнув ногой по земле, понесся по дорожке для разбега что было сил.

И вот она, яма.

— Опа! — оттолкнулся и полетел. В воздухе нырнул головой вниз, под себя. Не успел понять, получилось задуманное или нет, — врезался плечом в песок. Что-то хрустнуло в теле, но боли не почувствовал — по инерции перекатился через себя и… сел. Есть сальто! И совсем не страшно. А на сколько хоть прыгнул? Обернулся посмотреть, но невыносимая боль — аж в глазах потемнело — уложила его на землю.

Откуда-то пришла тишина.

Санька лежал и смотрел на небо. Оно было синее-синее, как Ленкины глаза. Вдруг на небе появилась рыжая голова Жорика. Нарушив тишину, она заохала и заахала:

— За пять метров улетел! Но так — нечестно. Это же не акробатика!

Следом появилась голова Михаила Ульяновича, лагерного физрука, бывшего призера олимпиады по борьбе, друга легендарного «тяжа» Медведя:

— Я знал, что этот шустрик устроит какой-нибудь сюрприз! Такие всегда что-нибудь да выкаблучивают.

Где-то вдалеке, на самом краю неба, мелькнули обеспокоенные Ленкины глаза. «Вот смельчак!» — восхитились и исчезли.

Санька попытался приподняться, но Михаил Ульянович попридержал его:

— Нет уж, лежи! И придумал же такое! Дай-ка посмотрю, что у тебя… Тихо, тихо, я осторожно. Здесь болит?

— Ой, — застонал Санька.

— Ясно, допрыгался: ключицу сломал. Потерпи-ка, потерпи, — Михаил Ульянович подложил руку Саньке под плечи, вторую — под колени. – А ну-ка, встали… Держись, чемпион, ты ведь дальше всех улетел.

Крепкие руки подхватили Саньку и понесли в медпункт. Перед мальчишкой вновь открылось небо. Но сейчас оно качалось. То наплывали, то отплывали сосны. Снова появилась Лена. Санька попытался улыбнуться, но не смог. Страшная боль пронзала тело — казалось, в сломанную ключицу вбили гвоздь. Увидев, что мальчишке совсем плохо, Михаил Ульянович перешел с шага на бег...

А Саньке снился сон.

Он стоял и мучительно думал…

— Поднимайся, соня, в лагерь опоздаешь, — разбудила «чемпиона» мама. – Автобус в девять отъезжает.